Традиции и обычаи казахского народа

Летоисчисление и собственный возраст казахи определяли по древнему 12-летнему календарю кочевников Центральной Азии, ставшему впоследствии известным во всем мире как восточный календарь.

Каждый его год носил название конкретного животного, а весь цикл, называемый казахами мүшел, равнялся полному обращению Юпитера вокруг Солнца. Полный же цикл состоял из 5 мушелей, 60 лет, и являлся средним возрастом человека.

Мүшел возглавляет Мышь, за которой следуют Корова, Барс, Заяц, Улитка, Змея, Лошадь, Овца, Обезьяна, Курица, Собака и Кабан. Первому мушелю соответствуют первые 12 лет, то есть детство; второму – годы с 12 до 24, молодость; с 24 до 36 – возмужание; с 36 до 48 – зрелость; с 48 до 60 – начало старения организма и далее старость. Через каждые 12 лет у человека наступал мүшел жас – возраст мушеля, считавшийся опасным переходным периодом, и казахи с опаской относились к 13, 25, 37, 49, 61 и 73 годам жизни.

По обычаю, во время мүшел жас было принято дарить свою, хотя и ношеную, но хорошую, ценную одежду. Дарили ее непременно младшим с пожеланием дожить и благополучно миновать нынешний возраст. Некоторые же не ограничивались только этим и приносили в жертву какое-нибудь животное из своего стада.

У казахов есть выражение «Балалы үй – базар, баласыз үй – мазар» – «Дом с детьми похож на базар, дом же без детей подобен погосту». И в самом деле, нет ничего печальнее семьи, многие годы по каким-то причинам не имеющей детей. Бездетным супругам многодетные казахи старались прийти на помощь, подарив одного из своих.

Чаще это делали близкие родственники, но нередко и совсем чужие люди, потому что такой поступок почитали за богоугодное дело. Если бездетной женщине обещали подарить ребенка, когда тот еще был в утробе, то во время родов она принимала новорожденного прямо в свой подол вместе с плацентой.

Новые родители сами давали имя новорожденному и вкладывали ему в руку асық жілік – кость с асыком. Если позже настоящие родители заявляли, что это их кровный ребенок, то усыновивший отвечал: «Оң қолына асық жілік ұстатқанмын!» – «Я вложил ему в руку асық жілік!», что служило главным аргументом в споре, и степное право было на его стороне.

Если бездетная женщина после усыновления чужого рожала собственного ребенка, то старшего она начинала любить еще больше – как принесшего удачу в дом.

Казахи всегда баловали своих дочерей. На них не повышали голос, красиво одевали и старались исполнять каждое их желание. Памятуя о том, что им в будущем предстоит жить на чужбине, в гостях сажали на почетное место – төр.

Казахские девушки всегда носили однотонные платки, в основном красного цвета, исключали белый и черный цвета. До совершеннолетия волосы заплетали в семь или девять косичек, а по достижении совершеннолетия – в одну косу.

Примерно лет в девять, а иногда и в более раннем возрасте проводили обряд «құлақ тесу» – прокалывание ушей. Делали это при помощи серебряного шила или двух зернышек проса. Чтобы проколоть ухо зернышками, их подносили к обеим сторонам мочки на одинаковом расстоянии, после чего сильно прижимали друг к другу.

В дырочки продевали шелковинки или нитки, сплетенные из шерсти рыжей собаки. Считалось, что собачья шерсть не даст воспалиться свежим ранкам и ускорит заживление. Құлақ тесу приравнивался по значимости к обряду обрезания у мальчиков, и по этому случаю также накрывали праздничный дастархан.

В юртах сватов часто подкарауливали женщины, которые набрасывались на них – осыпали мукой, обмазывали их лица сажей, разведенной в сметане, или грязью из лужи.

Вдоволь потешившись над сватами, женщины помогали гостям привести себя в порядок, после чего провожали их на почетное место, а сами по нескольку человек усаживались вокруг каждого. Затем, дав немного угоститься, они начинали задавать разные вопросы с закавыкой, загадки, просили повторить скороговорку или продолжить недопетую песню.

При этом, желая сбить их с толку, огорошивали всякими пустяками и, если сват терялся, выводили наружу и в наказание окатывали водой с головы до ног. Если сват оказывался при этом еще и строптивым, то могли столкнуть в какой-нибудь водоем, а затем долго не давать ему выбраться на сушу. Некоторым привязывали на шею веревку и водили по аулу.

Особо неугодившим набрасывали на голову платок или, надев саукеле – головной убор невесты, связанного сажали задом наперед на вола и выгоняли в степь. Затем, увидев, как тот трясется в седле и, проскакав какое-то расстояние, беспомощно скатывается на землю, смеялись от души.

По обычаю казахов в приданое невесты обязательно входила ақ отау – особая белая юрта. Во время прибытия жениха за своей невестой ее торжественно устанавливали женщины аула. По обычаю деревянные части юрты, называемые сүйектері – «кости», изготавливали родные невесты, а кошмовые покрытия – жабуы – готовила сторона жениха.

В церемонии установления ақ отау главными участниками были многодетные женщины, бездетные же тактично оставались в стороне и занимались другими делами. Установка юрты для молодоженов начиналась с того, что самая уважаемая женщина аула садилась верхом на белую кобылицу и, взяв бақан – длинный шест, поднимала им шанырақ – круглый деревянный свод.

Она подпирала его до тех пор, пока остальные участницы не заканчивали нанизывать на нее уық – длинные жерди, загнутые концы которых привязывались к решетчатым стенкам кереге – так называемым крыльям юрты. Когда каркас ақ отау был собран и покрыт специальными кошмами, все женщины принимались дружно украшать ее изнутри и снаружи. Женщине, подпиравшей свод юрты, жених делал подарок – бақан ұстар, остальные получали презенты за установку – отау жабар и украшение – ірге тебер.

Помимо них можно было получить подарки за показ – көрімдік и другие, такие как кереге көтерер, щаңырақ көтерер, уық шаншар, туырлық жабар, түндік жабар, үзік жабар, бау-шу байлар.

Казахские женщины рожали стоя, повисая на аркане или на бау – крепко и красиво вытканной ленте. Часто использовали для этого и көген – специальную длинную привязь для приплода домашнего скота, которая имела для кочевников сакральное значение.

Көген на удачу натягивали внутри юрты справа налево. Когда у беременной начинались роды и схватки учащались, одна из близких родственниц принималась готовить какое-нибудь быстро приготовляемое блюдо. Например, қуырдақ – жарила на курдючном жире нарезанные кубиками печень, сердце, легкое и мякоть баранины.

Для этого она брала нож и со скрежетом точила о край казана, громко приговаривая: «Қара қазан бұрын пісе ме, қара қатын бұрын туа ма?» – «Что раньше случится: пища в черном котле скорее сварится или черная баба раньше разродится?». Кроме того, за что бы она ни бралась, она старалась делать это как можно громче.

С шумом перемешивала скворчащее мясо, гремела посудой. После того как ребенок благополучно рождался, все должны были отведать приготовленное блюдо. Чтобы шея ребенка окрепла и он мог держать голову, на самое высокое место подвешивали обглоданную шейную часть позвоночника овцы. Пуповину мальчиков привязывали к гриве коня, а пуповину девочек прятали в сундук.

До истечения сорока дней жизни ребенка не показывали посторонним людям. На сороковой же день накрывали дастархан и приглашали родственниц, соседок и всех остальных женщин аула. Обряд начинали с того, что в чашу клали 40 камешков, серебряные монеты, кольца и перстни.

Затем каждая из женщин наливала в чашу по сорок ложек воды и выражала свои наилучшие пожелания ребенку. После этого самая близкая и уважаемая родственница принималась купать ребенка в этой воде, приговаривая при этом: «Отыз омыртқаң бекісін, қырық қабырғаң жылдам қатсын!» – «Пусть скорее окрепнут твои тридцать позвонков и сорок ребер!».

Этой же женщине доверяли стрижку внутриутробных волос и обрезание ноготков. Срезанные волосы скатывали на ладони и, завернув в тряпицу, пришивали на правое плечо одежки малыша или хранили в сундуке, а ногти, тщательно собрав, закапывали в чистом неприметном месте. Воду, в которой искупали ребенка, одна из невесток разливала в кошаре для скота, чтобы малыш стал богатым.

Оставшиеся на дне чаши ценные предметы доставались на память женщинам, которые принимали непосредственное участие в купании малыша.

Вышедшая замуж женщина никогда не называла старших родственников мужа по имени. Его братьям и сестрам она также должна была придумать прозвища. Поэтому с первого дня пребывания в ауле мужа невестка находилась под пристальным наблюдением своих новых родичей. Этот обычай назывался ат тергеу.

Ее находчивость, умение сравнивать, уместность и безобидность подобранных имен и прозвищ– все это критически оценивалось родственниками мужа на соответствие характеру каждого, что было делом непростым и являлось своего рода искусством.

Учтивые снохи даже названия вещей или понятий, связанных с именами родных мужа, не употребляли, заменяя их словами, косвенно передающими смысл. Так, если в имени человека имелось слово «сокол», то оно заменялось названием «ястреб». Если имелось слово «курган», то его сменял «холм».

Бывало, ленивого брата мужа женщина называла «работягой» и т. д. В целом традиция ат тергеу являлась выражением взаимного уважения и почтения, существовавшего между снохой и родными мужа.

Если рождение ребенка совпадало с окотом домашних животных, то родившегося в это же время жеребенка или верблюжонка дарили новорожденному. Такое животное называли бәсіре, и с этого момента его считали собственностью новорожденного.

По древнему поверью, будущее новорожденного было тесно связано с подаренным ему животным. Поэтому к бәсіре относились с особым вниманием, выделяя среди остального домашнего скота. Его всячески оберегали и не позволяли ездить на нем верхом или использовать как тягловое животное.

И главное, басіре ни при каких обстоятельствах не резали, не передаривали и тем более не продавали. За ним всегда ухаживали с такой же заботой, как за малышом. Считали, что ребенок, взрослеющий вместе со своим жеребенком или верблюжонком, привязавшийся с раннего возраста к своему бәсіре, с детских лет научится беречь и ценить домашний скот – главное богатство казахов.

И хотя этот обычай больше связан с воспитанием мальчиков, известны случаи, когда родители дарили бәсіре и своим новорожденным девочкам.

Для казахов не было на свете большего несчастья, чем бездетность. Рождение ребенка они почитали как высшее проявление божьей милости. Считать количество детей считали дурным тоном и на вопрос, сколько их, всегда отвечали уклончиво: «три-четыре», «пять-шесть» – или несколько отстраненно: «Слава богу, и девочки есть, и мальчики имеются».

Хотя казахам было свойственно излишне баловать детей, они уделяли много внимания их правильному воспитанию. Девочек с пяти-шести лет привлекали к готовке, мытью посуды, стирке белья, обучали рукоделию, установке и разборке юрты. Мальчикам же поручали пасти ягнят и сторожить отары. Помимо умения вести хозяйство родителей также заботило, чтобы дети росли талантливыми.

Если в аул прибывал гость, то после ужина у дома собиралась аульная детвора, которая согласно обычаю требовала от него продемонстрировать свое искусство –сыграть на домбре, спеть песню, показать фокусы, загадать загадки и т. д. Если гость ничего не умел, то его заставляли кукарекать петухом или мычать коровой.

Этот обычай служил хорошим уроком для детей и предостерегал их от того, чтобы в будущем не оказаться на месте бесталанного гостя.

Большая часть казахов являлись кочевниками, разводившими скот, но в их среде были и такие группы, которые жили земледелием и рыболовством.

В каждом из этих сообществ существовали свои обычаи взаимовыручки и проявления милосердия к малоимущим. Выражалось это в том, что при распределении полученных доходов часть их передавалась тем семьям, у которых по различным причинам не оказалось кормильца. Таковыми являлись одинокие старики, инвалиды, вдовы и сироты.

Для оказания им помощи скотоводы проводили обычай көгендік, земледельцы – кеусен, а рыбаки – өлі сыбаға. Их соблюдали неукоснительно, и они ни у кого не вызывали возражения. Помимо этих обычаев бытовал еще один, под названием шүлен тарату. Его проводили состоятельные члены общества, обычно султаны, баи, батыры и бии.

Проводили шүлен тарату чаще осенью, когда люди готовились к предстоящей зиме. Тот, кто намеревался провести этот обычай, заранее оповещал всех бедняков и, собрав у себя, безвозмездно раздавал им скотину, деньги, одежду и другие вещи. Шүлен таратуне относился к разного рода пожертвованиям религиозного характера, а рассматривался как простое проявление заботы о ближнем и служил примером человечности.

Когда в какой-нибудь аул перекочевывала новая семья для поселения, то соседи обязаны были выполнить для них ерулік – обычай оказания помощи. Пока прибывшие разгружали своих навьюченных верблюдов и разбирались со скарбом, жители близстоящих домов шли к ним, неся напитки и горячую пищу.

Учитывая, что прибывшие были утомлены после долгого пути, а их принадлежности для приготовления пищи находились в баулах, это было очень кстати. Накормив прибывших, добровольные помощники принимались помогать им – развязывали многочисленные тюки, разбирали связанные по частям принадлежности юрты и устанавливали ее.

Благодаря ерулік новые жители аула быстрее налаживали контакт с соседями и их адаптация на новом месте проходила намного легче. Нередко благодаря этому мудрому обычаю прежде незнакомые или малознакомые люди становились настоящими друзьями, готовыми прийти на помощь в беде и разделить любую радость.

Если кто-нибудь из соседей собирался переезжать, то их приглашали на айрылысар көже – похлебку расставания. Угощаясь, вчерашние соседи благодарили друг друга за помощь и участие. Застолье завершалось пожеланиями встретиться в будущем живыми и здоровыми.